«Я верю в людей и в Бога»
«Я верю в людей и в Бога»
Оглавление
Ведущий хирург-ортопед, профессор Валерий Самодай – о пандемии остеоартрита, популярных мифах «здорового образа жизни» и личных источниках вдохновения в самых напряженных буднях.
Воронежский хирург Валерий Самодай стал известен на весь мир в марте 1990-го, когда у тракториста из липецкого села Долгоруково Валерия Вдовина во время работы трактора оторвало валом левую руку. Полностью вырванная из плеча рука лежала в трех шагах от парня. Сначала, чтоб остановить кровь, он лег боком на снег, а затем подобрал руку, сел за руль трактора и поехал в село. Окровавленного Валерия, рулящего одной правой, в дороге перехватили сельчане, отвезли в райбольницу. А там по невероятной случайности готовился к взлету вертолет санавиации с женщиной, которой предстояли сложные роды. Молодой микрохирург Валерий Самодай принял в воронежской ОКБ №1 своего тезку спустя два часа после беды. Операция длилась десять часов. Воссоединяя один за другим сосуды, нервы, сухожилия, Самодай вернул пациенту руку и стал первым в России хирургом, сотворившим такое чудо. Спустя несколько месяцев Валерий Вдовин на обеих живых и работающих руках нес из ЗАГСа молодую жену – медсестру, которая ухаживала за ним после операции в ОКБ. И по сей день он – в полной рабочей форме.
С тех пор прошло больше 30-ти лет. Валерий Самодай продолжает оперировать и вести прием в ВОКБ №1, а теперь и в Центре семейной медицины «Олимп Здоровья». Ведь помимо вещей легендарных остается профессиональная рутина. И увы, с каждым годом эта проза жизни поднимается все выше над звездным экстримом в марте 1990-го. Сегодня люди повсеместно теряют свободу движения из-за будничного, постепенного разрушения суставов, а у хирургов-ортопедов – все больше той самой рутины. В интервью «Вестнику долголетия» заведующий кафедрой травматологии и ортопедии ВГМУ профессор Валерий Самодай рассказал об этой нарастающей «прозе» клинических случаев, развенчал самые популярные стереотипы ЗОЖ и поделился очень личным опытом – как тяжелые врачебные будни превращаются в поэзию.
О тихой пандемии
– Валерий Григорьевич, эндопротезирования суставов в стране и в нашем регионе становится все больше. Это связано с новыми возможностями высокотехнологичной медицинской помощи или же – все больше самой патологии?
– Не только в нашей стране, но и во всем мире идет настоящая пандемия остеоартрита. И по сравнению с масштабами этой тихой неинфекционной пандемии нынешнее распространение Covid-19 просто «отдыхает». По крайней мере, смертельных случаев от нее тоже достаточно. Еще один бич времени – остеопороз, который все чаще приводит к перелому шейки бедра и также к необходимости эндопротезирования. Инфекционные осложнения после эндопротезирования сустава могут быть очень тяжелыми и нередко после длительного хирургического марафона заканчиваются сепсисом и смертью. Остеоартрит стремительно молодеет. Пациенты с таким диагнозом в возрасте 19-20 лет пока составляют 0,1 процента населения России, но это не так уж и мало – это почти население города Старый Оскол (в Белгородской области – прим. ред.). А среди россиян до 35 лет поражение остеоартритом достигает 3,5 процента. И это уже – масштабы Санкт-Петербурга. То есть шесть миллионов наиболее активных трудоспособных людей в стране оказываются скованы тяжелой болезнью. А среди пожилых этот показатель растет многократно. В 1985 году, когда я пришел ординатором в нашу ОКБ №1, мы проводили в две недели одну операцию по протезированию тазобедренного сустава. Сегодня здесь же выполняем по шесть таких операций в день. Причем раньше эндопротезирование делалось в основном пациентам в возрасте 75 плюс. Мой последний рекорд в недавнее время – 29-летняя женщина, у которой после родов развился некроз головки бедренной кости. Ну а пациенты в 35-40 лет нас уже не удивляют. Такие операции в 55-60 лет вообще стали нормой. И это не травмы, не переломы, а следствие коксоартроза, который в соответствии с новой международной классификацией теперь являет собой стеоартрит.
О сыре, колбасе и гиподинамии
– В чем причины такой нарастающей пандемии?
– Основные причины – питание и экология. В советское время было не так уж много сортов колбасы, но вся она была сделана из натурального мяса. Сегодня в супермаркетах – просто мекка колбасы, сыров, конфет, выпечки. Но все это в основном напичкано химическими добавками и пальмовым маслом. Даже не пищевым – техническим маслом. Молодежь к тому же продолжает «сидеть» на пиве, чипсах, гамбургерах. Именно сидеть. Раньше у нас были байдарки, лыжи, футбол, домой никого не загонишь. Теперь все уселись перед мониторами и их не оторвать от гаджетов. Да и в самой природе тоже все больше аномальных явлений, глобальное потепление, тектонические сдвиги в земной коре. Никогда в европейской части России не было прежде таких тропических ливней.
Валерий Самодай
– Вы напрямую все это увязываете с нарастанием случаев остеоартрита?
– Абсолютно напрямую. По этой же причине у многих подростков сейчас в той или иной мере диагностируется синдром гипермобильности суставов, который приводит к повреждению или разрыву связок. Ребенок поиграл в футбол – крестообразная связка порвалась. К этому добавим впалую грудную клетку, сколиоз, плоскостопие, патологию клапанов сердца. Я ведь раньше работал сосудистым хирургом, и сейчас уже на ортопедическом приеме в случае необходимости слушаю сердце. У одной девочки-подростка определил систолический «шумок», сигнализирующий о пролапсе митрального клапана. А это уже – неполноценное развитие соединительной ткани. Той самой, из которой и сделаны клапаны сердца, кожа, кости, связки и хрящи. И все это, повторюсь, с нынешним образом жизни, питанием и окружающей средой связано напрямую.
О протезах и госгарантиях
– Региональное здравоохранение справляется с таким новым наплывом ортопедических пациентов?
– Конечно, страждущих воронежцев, которые находятся в листе ожидания на эндопротезирование суставов по квотам ОМС, сейчас очень много. В лучшем случае человек дожидается своей очереди в течение года. Но год – это не критично, в течение него можно продержаться на хондропротекторах и нестероидных противовоспалительных препаратах. Надо отдать должное государству, которое сейчас выделяет огромные средства по направлению «высокотехнологичная медицинская помощь» на эндопротезирование по квотам в рамках соцгарантий. Ведь тотальный протез тазобедренного сустава стоит больше 200 тысяч рублей, к этому надо добавить стоимость анестезиологического пособия, самой операции, пребывания в больнице – сумма выходит немалая, а для самого пациента с квотой ОМС все это проводится бесплатно. Cегодня в нашем распоряжении протезы высокого качества, с замечательной трибологией (парой трения), с поперечно связанным кросс-линк полиэтиленом, с керамической головкой больших размеров, которая в процессе эксплуатации не вывихивается. Такой протез, если его использовать без фанатизма: не кататься на горных лыжах, не прыгать на сноуборде – «выживает» приблизительно около 20 лет. Поэтому у молодых активных пациентов сроки службы протеза сокращаются до 15 и менее лет.
О ловушке высоких технологий
– То есть – потом снова эндопротезирование?
– Да, потом снова протезирование, точнее реэндопротезирование, причем это уже будет более тяжелая операция. И вот, представьте: пациенту поменяли сустав в 50 лет, а в 60 лет придется менять снова, а потом – в 70. И с каждым новым протезированием риск инфекционных осложнений, вплоть до сепсиса и гибели, возрастает. На эндопротезирование коленного сустава в системе ОМС у нас уже давно вал пациентов. Это более 300 прооперированных пациентов в год только в ВОКБ №1. А еще такими операциями занимаются БСМП №1 и БСМП №10 («Электроника»), городская клиническая больница №2, межрайонные травматологические центры в Борисоглебске и Боброве. Количество таких пациентов будет все больше, и значит, все больше ревизионных, то есть повторных, эндопротезирований. И вот здесь, к чести отечественной ортопедии, мы за прибылью не гонимся. Делаем эндопротезирование только по показаниям. Сустав можно и нужно лечить. А если в 55 лет сделано первое эндопротезирование, то значит, примерно в 65 лет его придется повторить. А ревизионная операция всегда более тяжелая и опасная. Это всегда потеря костной массы. Да и сам ревизионный протез по времени будет стоять меньше. Если же мы смогли сохранить сустав до 70-75 лет, то протез, скорее всего, прослужит всю оставшуюся жизнь.
– Последствия COVID-19 будете устранять?
– Обязательно. У нас будет программа послековидного восстановления с индивидуальными решениями. Это действительно серьезный вопрос, работы хватит всем.
О новом выживании родных суставов
– Какие возможности предлагает «Олимп Здоровья», чтобы не довести опорно-двигательный аппарат до эндопротезирования?
– Я работал во многих клиниках мира – в Германии, Испании, Австрии – и могу сравнивать. На мой взгляд, «Олимп Здоровья» и «Эвкалипт» (входит в ГК «Олимп Здоровья», – прим. ред.) в Воронеже – это клиники европейского уровня, в которых представлены все современные методики, в том числе по травматологии и ортопедии. Есть артроскопия, и даже теперь – артроскопия плечевого сустава. Есть методики и техники ортобиологии – направления, которое предполагает использование для лечения человека собственных тканей его организма. Например, использование богатой тромбоцитами плазмы или стромально-васкулярной фракции жировой ткани – богатого источника клеток с регенераторным потенциалом и противовоспалительным действием. Под контролем ультразвука ортопед вводит эти ткани в коленный или тазобедренный сустав и тем самым продлевает ему жизнь. Также здесь представлены возможности по артроскопическому лаважу сустава и «косметическому ремонту» изнутри. Эти превентивные методики и многие другие возможности, дабы не довести до эндопротезирования, в «Олимп Здоровья» и в «Эвкалипт» представлены на очень высоком уровне. А в случае замены сустава используются лучшие немецкие и американские протезы.
– Профессиональный уровень воронежских хирургов-ортопедов соответствует уровню этих методик, материалов, оборудования?
– Да, соответствует. И в государственных, и в частных клиниках наши ребята оперируют на высоком профессиональном уровне. Осложнений после таких операций в нашем регионе практически нет. Правда, в отдельных особо сложных случаях при тяжелой соматической патологии или большом индексе массы тела пациента мы направляем человека на протезирование в центральные институты (Москву, Санкт-Петербург, Курган). Но и без таких случаев наши ортопеды работают без передышек. Как я уже говорил, в одной только ОКБ теперь выполняют по 6-7 эндопротезирований в день. Кстати, свою первую операцию по тотальному эндопротезированию тазобедренного сустава я сделал только в 2003 году за 1 час 20 минут. А до этого оперировал как сосудистый, пластический и микрохирург. Сейчас коллеги работают намного быстрее, меняют сустав за 30-40 минут, но так же высокопрофессионально.
– Как вы – ученый и практикующий хирург – оцениваете роль нового подразделения «Олимп Здоровья» – Центра культуры здоровья (ЦКЗ) для исхода лечения пациентов с заболеваниями опорно-двигательного аппарата?
– Появление ЦКЗ «Олимп Пять» в Воронеже – подарок для таких пациентов и уникальные возможности в восстановлении. Для этого Центр оснащен всем необходимым на мировом уровне. Ведь восстановление и периоперационное лечение (лечебный процесс от периода подготовки к операции до полного восстановления после нее – прим.ред.) – это 50 процентов успеха в исходе любого заболевания. А при развитии патологии или повреждении опорно-двигательного аппарата роль такого Центра в исходе лечения и судьбе пациента вообще трудно переоценить. Никакая операция или лечение без восстановления не будет эффективной. Например, если сейчас со сложившейся очередностью по полисам ОМС предстоит ждать эндопротезирование коленного или тазобедренного сустава два года, то в ЦКЗ за этот период пациента можно эффективно подготовить к операции, а потом сохранить протез на долгие годы. А если в предоперационный период просто ждать и ничего не делать, то можно получить окончательный развал костной системы, и само эндопротезирование уже будет невозможно.
Вообще, деятельность основателя «Олимп Здоровья», члена попечительского совета нашего ВГМУ Александра Соловьева у меня вызывает огромное уважение. Ведь он мог бы построить отель – и вложения с лихвой вернулись бы в считанные годы. Инвестиции в создание клиник такого уровня, в том числе «Олимп Пять», окупятся не скоро. Но это – особая культура инвестирования, которую можно считать миссией в судьбе очень многих пациентов.
О «10 000 шагов» и правиле средних нагрузок
– «Берегите колени» – все чаще можно услышать в публичных напутствиях молодым от известных личностей. Как их беречь в условиях нарастающей пандемии остеоартрита?
– Я ни в коем случае не сторонник гиподинамии и сам всю жизнь занимался спортом. Но не перестану повторять, что профессиональный спорт, в отличие от лечебной физкультуры, рано или поздно приводит к инвалидности. А колени, как и тазобедренный сустав, берут на себя основную нагрузку при занятиях спортом. Но все начинается со стопы. Она, как рессора, должна пружинить, что, кстати, отсутствует при плоскостопии. От стопы ударная нагрузка при беге и прыжках передается на голеностопный сустав, затем на коленный и на тазобедренный. И при ходьбе, кстати, тоже передается. Сейчас появилось много фанатов ходьбы на длинные дистанции. Но когда ко мне на прием приходит человек с болями в суставе, то первое, что я назначаю – ограничение всех осевых нагрузок, в том числе и ходьбы. Наши суставы – это подвижные узлы, как в машине, а вечный двигатель пока никто не изобрел. У женщин колени начинают болеть в основном после наступления менопаузы, когда количество эстрогенов в организме резко падает и начинается разрушение хрящевой ткани. Мужчины процессам климакса подвержены ближе к 60-ти годам.
– А если болей в коленях еще нет – является ли длительная ходьба профилактикой того же остеоартрита и остеопороза? Сейчас везде говорят про профилактический «японский стандарт» 10 тысяч шагов в день, все обзавелись шагомерами.
– На мой взгляд, такая тотальная популяризация «10 000 шагов» – вредная вещь. Я не против моциона. Если ничего не болит – погуляйте в парке, в лесу 3, 5, да хоть 10 км. Но не каждый день!
– Почему – не каждый?
– Замечательный русский и советский физиолог Алексей Ухтомский вывел правило средних нагрузок. Согласно этому правилу, максимальная амплитуда и максимальные нагрузки всегда вредны. По статистике, в год человек проходит в среднем 2 миллиона шагов. Предположим для ровного счета, человек живет 100 лет. То есть ему отмерено сделать 200 миллионов шагов. Кто-то эти 200 миллионов израсходует за 40 лет, как, например, футболисты. А кто-то растянет их на 94 года. Это как буханка хлеба – можно съесть сразу, а можно всю неделю по кусочку. И уж тем более, если появилась боль, не надо «лечить» ее ходьбой в 10 км. Есть такие «умные» терапевты, которые пациенту с болью в колене рекомендуют колено «расхаживать» длительными прогулками. Ходьба при боли – прямой вред человеку. Когда шаровая опора в машине «застучала», а мы продолжаем на ней гонять, то механизм развалится быстро. И коленный, и тазобедренный суставы можно сравнить с шаровой опорой. Но и для здоровых суставов «нарезать» каждый день по 8 км – плохая идея. Всегда помните о правиле средних нагрузок и об экономном, сбалансированном расходованиии отведенных нам ресурсов. А боль – это «красная лампочка», сигнал «SOS», которым наш организм говорит нам: «Хозяин, обрати внимание на происходящий непорядок, пожалей меня, не нагружай сильно».
О приседаниях, вегетарианстве и альтернативе
– То есть «обязательные» 100 приседаний в день – глупость?
– Совершенно верно. Коленный сустав вообще не любит корточек. Приседание – это трение, истощение хрящевой ткани коленного сустава. Признаком остеоартрита является как раз уменьшение толщины хрящевого покрова. В конце концов появляется «лысая», голая кость без хряща. Поэтому физические нагрузки должны быть сбалансированными, с равномерным распределением на все тело, а не только осевыми, с опорой на ноги. Вместо того чтобы бить суставы ходьбой по 8 км каждый день, лучше занимайтесь на коврике, качайте пресс, делайте ногами «ножницы», упражнения на растяжку, плавайте в бассейне. Бассейн, речка, море – прекрасный гидромассаж всех мышц, суставов, сухожилий. Повторюсь, нужны разумные физические нагрузки и простая, но экологически чистая еда. Нынешнее увлечение вегетарианством тоже губит соединительную ткань, потому что в организме должен быть представлен весь набор аминокислот. У меня на приеме был йог с далеко зашедшим коксоартрозом и остеопорозом. Все хотел вылечиться сам, травами да орешками. В результате заработал еще перелом шейки бедра. Животные белки в организме должны присутствовать как незаменимый строительный материал. Отказываетесь от мяса – значит, обязательно ешьте рыбу, творог, яйца.
– Нужно ли идти на профилактический прием к ортопеду, если пока ничего не болит?
– Тут сколько ни говори – «нужно», но наш человек так устроен, что пока гром не грянет, к ортопеду «просто так» не пойдет. И все-таки после 50 лет сходить хотя бы раз на ортопедический прием нужно. К этому возрасту у многих уже развиваются дегенеративные изменения скелета, появляются протрузии дисков в позвоночнике. Надо скорректировать образ жизни, возможно – начать лечиться.
О взаимосвязях в организме
– До ортопедии вы занимались сосудистой хирургией. Сейчас помимо остеоартрита люди все чаще жалуются на больные вены ног. Здесь есть взаимосвязь?
– И сосуды, и хрящ, и кость, и связки, сухожилия, фиброзная капсула – это все соединительная ткань. Если человек всю жизнь занимался тяжелым физическим трудом или был профессиональным спортсменом, то с годами разрушаются не только хрящевая ткань, суставы, связки – венозные клапаны тоже выходят из строя, развивается хроническая венозная недостаточность. Так что да, все в организме взаимосвязано. Мне просто повезло, что так сложилась жизнь и до ортопедии я получил специализацию и по микро-, и по сосудистой хирургии, а до этого после окончания интернатуры и ординатуры по общей хирургии пришлось поработать и в районе, и в нашей ОКБ общим хирургом. Теперь, когда оперирую суставы, мне не нужен сосудистый хирург. Если что случится в ходе операции, смогу сосуды и нервы сшить сам. И во время ортопедического приема могу оценить состояние пациента и как сосудистый хирург, и как хирург общего профиля, и как невролог. Не потому что я какой-то «великий», ни в коем случае! Просто полученные знания по самым разным специализациям в медицине позволяют оценить состояние пациента в комплексе, во взаимосвязи многих процессов в его организме. Такой прием я веду и в «Олимп Здоровья».
О главном опыте той самой операции
– Вашей уникальной операции по «пришиванию» оторванной руки Валерию Вдовину уже больше 30 лет. Поддерживаете ли вы сейчас связь с пациентом? Какой опыт вынесли для себя из той операции – как ученый и просто человек?
– Да, с Валерой и его семьей я по-прежнему общаюсь. У себя дома под Липецком он все делает сам. Ремонтирует, копает землю, водит машину. В прошлом году привозил нам картошку. Выгружал обеими руками ящик из машины. Я хотел помочь – он обиделся. Кисть оперированной руки у него работает на 85 процентов. Все остальное восстановлено полностью. А сам тот случай дал мне уверенность в себе. Я оперировал 10 часов подряд без перерыва на туалет или кофе. Сшивал сосуды, нервы, мышцы, сухожилия, проводил остеосинтез (правда, я тогда не был травматологом и в синтезе плечевой кости мне помогал ассистент кафедры травматологии Толстых А.Л.). Мы и сейчас работаем на этой кафедре вместе. Я понял, что и невозможное бывает возможным. Сейчас читаю студентам лекцию «Травматический шок и кровопотеря». В ходе травматического шока есть фаза возбуждения, когда организм ради выживания мобилизует все защитные силы: убежать от огня, от зверя, переплыть реку со сломанной рукой. Такая фаза длится до 10 минут. А у Валеры она длилась полчаса. Когда ему оторвало руку, он сам приложил к ней снег, сам сел за руль трактора и не потерял сознание. Бог наградил его за такое мужество. Валера был у меня на столе через два часа после травмы. Если б позже – я бы не смог пришить руку так, чтобы избежать почечной недостаточности. Кроме того, наши нервы растут по 1 мм в сутки. Был большой риск, что с такой скоростью иннервация пришитой руки не успеет восстановиться. Ему в больнице сказали об этом прямо: мол, Самодай, конечно, молодец, руку тебе пришил, но он же тебе потом ее и ампутирует. Потому что это будет не рука, а теплый биологический протез, который работать не будет, но будет очень болеть. Так вот, у него нервы росли со скоростью 5 мм в сутки, в пять раз быстрее всех «законов природы».
– Вы верите в чудо?
– Я верю в людей и в Бога. Он дал Валерию силы, и тот после операции занимался рукой по 6-8 часов в день. Поэтому она стала живой и работающей. Да, потом я его еще трижды оперировал, переключал, восстанавливал сухожилия, мышцы. Но в целом эта история о том, что сила духа человека огромна. Мы до конца недооцениваем все наши ресурсы. В свободное время я пишу стихи, а сейчас еще и книгу о случаях из своей практики «Русские люди». Одна из глав посвящена Валерию Вдовину.
– Почему ортопед начинает писать стихи? Хирургия может сподвигнуть к поэзии?
– На самом деле первые стихи я начал писать в пятом классе. Сломал руку (это был тяжелый открытый перелом) – а оперировала и лечила меня и ныне здравствующая Ольга Викториновна Боброва, потрясающий хирург и человек. Она оперировала меня несколько раз, лечила развившийся остеомиелит, удаляла секвестры. Начинался сепсис, температура поднималась выше 40, я бредил. Ольга Викториновна меня вытащила. А я влюбился в нее настоящей мальчишеской любовью. В результате не только стихи начал писать, но после школы выбрал мединститут, а затем профессию хирурга. Да, хирургия может сподвигнуть к поэзии, и самые тяжелые будни хирурга могут потребовать духовного, поэтического осмысления. Это дает силы – особенно в наше время, когда человеческого тепла и искренности вокруг становится все меньше. На студенческом кружке я иногда читаю свое «Размышление врача» – как напутствие ребятам, выбравшим эту профессию. Я написал это стихотворение 10 лет назад:
Я помню девочки глаза, я помню, как она кричала.
В углу стояли образа. И мать
в безумии молчала.
Она молила взглядом нас хоть как-нибудь помочь ребенку.
Но снова крик. И взгляд погас. Рука упала на пеленку.
Менялись бабки и врачи. Пришел священник в длинной рясе.
Но пламя таяло свечи. Я понял: мир не так прекрасен.
Пока в нем есть болезнь и страх…
Цветы легли на свежий холмик. Жизнь, превратившаяся в прах,
О ней мы можем только помнить.
Я не умел тогда помочь, не освященный врачеваньем.
Но не забуду эту ночь, приведшую меня к признанью
Того, что кто-то должен быть
Честнее, Выше и Добрее.
Любить, Страдать, Простить, Дарить,
И жить, и чувствовать острее.
И видеть боль, и видеть кровь,
Жалеть, лечить и быть терпимым.
Не уставать сражаться вновь
С недугом в поединке длинном.
Прикосновенье чьей руки – уже начало исцеленья?
Чтоб в жизнь светили маяки, обозначая путь к спасенью.
А сколько нужно превозмочь, чтобы постичь ее секреты?
И не одна промчится ночь – раздумья, кофе, сигареты…
Учиться вечно и мечтать,
Творить и выстоять пытаться.
И если упадешь – вставать.
И твердым быть, и сомневаться.
Уже прошло немало лет – я не с одной бедой сразился.
И дай мне Бог, чтоб этот свет
На землю с радостью пролился
Улыбкой выздоровевших глаз,
Походкой твердой не ходящих.
И тот, кто смерти ждал не раз,
Пусть снова веру в жизнь обрящет.
А мы опять с тобой бежим.
Нас обгоняют только ветры.
Нам не дают блюсти режим
больницы, годы, километры.
На этом жертвенном пути
не может легкой быть дорога.
Но да помогут нам идти Судьба, Душа и вера в Бога.
